– Чем встревожена, детка?

Все готовы?

– Она сказала, что ее преследует какой-то парень. Странный парень.

– Здесь много странных парней, дорогуша.

Итак, начнем.

Я принялась рассказывать все по порядку. Слушая меня, Джуэл вертела в руках чашку с кофейным осадком и смотрела в нее. Когда я закончила, она продолжала разглядывать коричнево-черную гущу, словно обдумывая мои слова. Потом опустила чашку на стол и сделала официанту знак принести еще кофе.

Я терпеливо ждала, когда она объявит, какую поставила мне оценку.

– Не имею понятия, как его зовут, но о ком именно вы рассказали, догадываюсь. Худощавый тип, мучной червь. Он странный, это точно, болен чем-то серьезным. Но вряд ли его следует опасаться. По-моему, ему не хватит мозгов даже для того, чтобы прочитать этикетку на бутылке с кетчупом.

Я слушала молча.

– Большинство из нас избегают его.

– Почему?

– Сама я никогда с ним не связывалась, однако многое о нем слышала. Когда я на него смотрю, у меня такое чувство, будто передо мной крокодил. – Она скорчила гримасу и передернулась. – Говорят, пожелания у этого типа всегда особые.

– Особые?

Джуэл оценивающе взглянула на меня.

– Он платит, но никогда не трахает.

Я съела лапшу с ложки, ожидая продолжения.

– С ним ходит только Жюли, остальные не хотят. Жюли чертовски умная, хотя это к делу не относится. Она говорит, что каждый раз он устраивает ей одно и то же шоу. Они приходят в комнату, наш герой достает бумажный пакет с ночной сорочкой – обычной сорочкой из кружева, – смотрит, как Жюли в нее переодевается, и велит ей лечь на кровать. Она, естественно, ложится. Он подходит к ней, начинает одной рукой гладить сорочку, а второй – свой член, при этом громко хрюкает и вопит. Потом заставляет ее снять сорочку, благодарит, расплачивается и уходит.

– Почему вы решили, что именно этот парень напугал мою подругу?

– Однажды, когда этот придурок засовывал свою тряпку обратно в пакет, Жюли увидела на дне пакета большую рукоятку ножа и сказала, что больше не пойдет с ним, если у него опять будет нож. Он ответил, что это его меч справедливости или что-то в этом духе, начал разглагольствовать о своей душе, об экологическом балансе и о всяком прочем дерьме. Она тогда тоже не на шутку перепугалась.

– И?

Джуэл ничего не ответила, просто пожала плечами.

– Когда вы видели его в последний раз?

– Несколько дней назад, но это ничего не означает. Он нерегулярно появляется в здешних краях.

– Вы когда-нибудь с ним разговаривали?

– Дорогуша, мы все с ним разговаривали. Этот чокнутый жутко прилипчивый, от него не отделаться.

– Вы когда-нибудь видели его с Гэбби?

Я втянула в себя еще ложку лапши.

Джуэл откинулась на спинку стула и рассмеялась:

– Отличный ход, детка.

– Где я могу разыскать этого парня?

– Откуда же мне знать?

– А Жюли?

– Мы работаем в зоне свободной торговли, дорогуша. Люди приходят сюда и уходят, я не слежу за ними.

– В последнее время вы часто с ней видитесь?

Джуэл призадумалась.

– Она давненько не появлялась.

Я изучила лапшу на дне своей тарелки, перевела взгляд на Джуэл и испытующе на нее посмотрела. Эта женщина как будто приоткрыла передо мной дверь и позволила одним глазком взглянуть на мир, в котором она жила. Следовало ли мне двигаться дальше? Я решила не упускать возможности.

– В нашем городе, по всей вероятности, орудует серийный убийца, Джуэл. Этот человек убивает женщин и расчленяет их трупы.

Выражение ее лица ничуть не изменилось. Она смотрела на меня, как статуя. Быть может, потому, что неправильно поняла мои слова, либо потому, что привыкла к мыслям о насилии и боли, даже о смерти. Или же таковой была ее защитная реакция: она не хотела показывать, что напугана, чтобы я не думала, будто произвела на нее своими словами сильное впечатление. Наверное, самой верной была моя последняя догадка.

– Джуэл, ответь: моей подруге грозит какая-нибудь опасность?

– Она ведь тоже женщина, дорогуша.

Я направлялась домой, погруженная в мысли, практически не обращая внимания на дорогу. Мезоннев был окутан пустынной дремотой, его светофоры работали как будто для объятых мраком зданий. Неожиданно я заметила в зеркале заднего вида пару светящихся фар. За мной кто-то следовал.

Я пересекла Пил и отъехала вправо, предоставляя машине возможность обогнать меня. Она продолжала двигаться сзади. Я вернулась на внутреннюю полосу. Мой преследователь сделал то же самое, врубая дальний свет.

– Вот гад!

Я прибавила скорости. Машина не отставала. Меня охватил страх. Я внимательнее взглянула в зеркало заднего вида, пытаясь рассмотреть, кто за мной гонится, но увидела лишь силуэт. Силуэт довольно крупного человека. Мужчина это или женщина, я не могла понять. Свет фар слепил. Я была не в состоянии определить даже марку мчавшейся за мной машины.

Вцепившись в руль повлажневшими от страха руками, я пересекла Ги, свернула налево, не обращая внимания на красный свет светофора, взлетела вверх по своей улице и нырнула в подземный гараж в доме, в котором жила.

Когда электрическая дверь за мной закрылась, я выскочила из "мазды" и прислушалась. Никого.

Войдя в коридор первого этажа, я осторожно выглянула в окно, отогнув краешек занавески. У дальней обочины дороги стояла какая-то машина с включенными фарами, ее водитель выделялся на фоне предрассветной темноты черным силуэтом. Я не знала, та это машина или нет.

Полчаса спустя я уже лежала в своей кровати и наблюдала за сменой красок за окном. Цвет древесного угля, окрашивавший небо, сменялся голубиным оттенком серого. Берди мурлыкал, прижавшись к моей ноге, согнутой в колене. Я была настолько уставшей, что, придя домой, скинула с себя одежду и тут же рухнула на кровать. Подобного со мной обычно не случается. Удалить косметику и почистить зубы перед сном – мое железное правило. В ту ночь мне было на все наплевать.

20

В среду в моем районе убираются. Я спала так крепко, что не услышала ни сигналов мусоровоза, ни требований Берди накормить его, ни трех телефонных звонков.

Проснулась я в четверть одиннадцатого, чувствуя себя вялой и разбитой. Теперь я уже не могу бодрствовать двадцать четыре часа в сутки и, пополуночничав, должна расплачиваться. Сия мысль привела меня в еще более удрученное настроение.

Мои волосы, кожа и даже подушка пахли едким сигаретным дымом. Я сняла постельное белье и вместе с одеждой, в которой ездила вчера в Мейн, бросила его в корзину. Потом долго мылась под душем.

Телефон зазвонил в тот момент, когда я намазывала на круассан арахисовое масло.

– Темперанс?

Ламанш.

– Да.

– Я уже пытался дозвониться до вас.

Я глянула на автоответчик. Три сообщения.

– Простите.

– Qui. Вы сегодня приедете? Мсье Райан спрашивал, где вы.

– Я приеду примерно через час.

– Хорошо.

Я прослушала сообщения, оставленные на автоответчике. Первое было от одного сумасшедшего аспиранта. Второе от Ламанша. Третье не записано. Разбираться с аспирантскими проблемами я сейчас не могла. Позвонила Гэбби. Никто не взял трубку. Я набрала номер Кэти. Мне ответил автоответчик.

– Оставляю коротюсенькое сообщение. Вот! – прощебетала я как можно более весело.

Через двадцать минут я приехала в лабораторию. Положив сумку в выдвижной ящик и не обратив ни малейшего внимания на приклеенные к столешнице квадратики розовой бумаги с записками, я направилась в морг.

Именно сюда привозят обнаруженные останки. Здесь их регистрируют, раскладывают по холодильным камерам и хранят до официально назначенной процедуры обследования судебно-медицинским патологоанатомом. Кабинет для проведения аутопсии непосредственно примыкает к моргу. В помещениях морга полы красные, в комнатах для вскрытия – серые. Моргом управляет коронер, патологоанатомическими исследованиями – судебно-медицинская лаборатория. Красные полы – коронер. Серые полы – "Лаборатуар де медисин легаль". Первоначальное обследование костей я провожу в одном из кабинетов для вскрытия. Потом их отправляют наверх, в гистологическую лабораторию, и; окончательно очищают.